Довольно жертв
18 мая — Всемирный день памяти умерших от СПИДа.
У меня хорошая память. Я помню многих своих пациентов. Помню их имена, лица, адреса и диагнозы, помню смешные ситуации или конфликты, в которых они были замешаны. Помню тех, кто умер.
У меня на приеме женщина, ей нет и сорока. У нее хорошая работа, муж и двое детей. Маникюр, укладка, деловой костюм и аристократическая бледность лица. Последнее, впрочем, вызвано анемией, которую выявили на профосмотре. Обычное дело для женщин репродуктивного возраста. Вот только за три недели больничного мне так и не удалось поднять ей гемоглобин — ни таблетками, ни внутримышечными препаратами железа, ни капельницами. В таких случаях мы проводим углубленное обследование, чтобы исключить хроническую кровопотерю (например, язву желудка или болезнь Крона), онкологию или инфекцию. До УЗИ и колоноскопии дело так и не дошло. Вместо обычного бланка с результатом анализа на ВИЧ нам пришло уведомление с просьбой явиться в центр СПИД. Я знаю, что это значит.
И вот через некоторое время эта женщина снова приходит ко мне и говорит: я не буду лечиться. Инфекционист мне все объяснил, но у антиретровирусных препаратов много побочных эффектов, они вредные, я их пить не буду. Возможно, она начиталась ВИЧ-диссидентских форумов. Я поговорила с ней сама, задержав прием на сорок минут и накопив недовольную очередь под дверью. Она обещала подумать и пропала на несколько месяцев, не отвечала на мои звонки. Потом пришла, и я сразу поняла, что лечиться она не стала. От той ухоженной успешной женщины не осталось и следа. Лицо землистого цвета, потрескавшиеся губы, ввалившиеся глаза, невнятная речь. Пытается что-то объяснить, кашляет, подсовывает мне заключение из инфекционной больницы, из которого я понимаю, что дело дрянь: терминальная стадия ВИЧ-инфекции, полномасштабный СПИД, пневмоцистная пневмония, грибковое поражение мозга, полости рта, пищевода — классический набор. Отказалась, говорит, от госпитализации, не хочу там лежать, вылечите меня, вы же хороший врач. Приятно, конечно, но амбулаторно такое не лечится. Все, что я могу — попытаться уговорить ее вернуться в стационар. Не знаю, удалось ли мне это. Больше я ее не видела.
Прошло пять лет, но мне до сих пор больно и обидно о ней вспоминать. Сейчас ВИЧ хорошо поддается лечению, и хотя избавиться от вируса полностью пока нельзя — с помощью лекарств мы можем снизить вирусную нагрузку настолько, что человек перестает быть заразен, может прожить долгую и счастливую жизнь и даже завести здоровых детей (при условии постоянной терапии, конечно). Совершенно нет никакого смысла повторять трагическую судьбу Фредди Меркьюри — у него не было шансов, не было выбора. У ныне живущих ВИЧ-инфицированных -есть. Надеюсь, они смогут дожить до того дня, когда ВИЧ научатся не только контролировать, но и излечивать полностью. Нужно только время, здравый смысл и немного ответственности за свою жизнь.
Каждое третье воскресенье мая — Всемирный день памяти жертв СПИДа. В этот день стоит вспомнить не только рок-звезд, артистов балета и других знаменитостей, которые погибли молодыми от осложнений ВИЧ, хотя могли еще так много дать этому миру. Надо помнить и тех, кого мы не знаем по именам. Например, маленьких пациентов детской больницы Элисты. И тех, кого мы совсем не знаем — за почти полвека от осложнений СПИДа погибли миллионы. Возможно, я сейчас рассуждаю по-врачебному, а не по-человечески, но мне хочется верить, что эти люди погибли не напрасно. Они умерли, чтобы их современные собратья по несчастью могли лечиться и жить. Чем масштабнее эпидемия, тем больше ресурсов органы здравоохранения по всему миру вкладывают в борьбу с ней. И хотя общее число смертей от ВИЧ-ассоциированных состояний велико, с каждым годом количество новых случаев смерти становится все меньше. Не из-за снижения заболеваемости (над этим нам еще работать и работать), а из-за большей доступности лечения и большей приверженности к нему.
* Софья Моркофьева — врач общей практики.