Слушается кладбищенское дело
Когда 84-летняя Нинель Аркадьевна сквозь слезы давала показания в суде, глаза отводили даже защитники обвиняемых.
— У защиты будут вопросы к потерпевшей? — спросила у них судья Тюменского районного суда Галина Якубовская.
— Нет, — покачали головами адвокаты.
И так все понятно. В 2007 году Нинель Аркадьевна похоронила мужа Владимира Андреевича. На памятник и оградку откладывала с пенсии — не получалось собрать нужную сумму быстро. Попросила продавцов о том, чтобы выплачивать деньги частями — те согласились, все установили. Нинель Аркадьевна радовалась — угодила старику… Ну, хоть и после смерти… Но в один день пришла на могилку поздороваться со своим Владимиром Андреевичем, а памятника нет, фотография валяется за соседней оградкой. Женщины, которые торгуют у кладбища цветами, говорят ей: беги к участковому, твой случай, кажется, не первый такой. Когда вернулись к могиле с участковым, там уже и надгробия не было.
Участковый, говорит пенсионерка, несколько ночей дежурил на кладбище, а потом сказал, что не может, страшно ему одному, хоть и на машине. Заснуть после этих дежурств не получается…
— Не буду же я ждать, когда кого-то поймают, поставила другой памятник — подешевле, приделала ту же фотографию, — вздыхает пенсионерка.
— До настоящего времени кто-то из обвиняемых возместил вам ущерб? — спрашивает гособвинитель.
— Нет, я и не видела никого из них…
Кажется, пожилая женщина, беспрестанно утирающая слезы шарфиком, не очень-то и понимает, что несколько молодых людей и женщина, которые сидят в первом ряду зала судебных заседаний, и есть «они»: 33-летний Михаил Сысоев, 26-летний Владимир Романенко, 30-летний Андрей Лебедь, 23-летний Евгений Куркин и 37-летняя Светлана Лукошкова. Именно она, по версии следствия, и сколотила кладбищенскую команду, которая занималась кражами памятников и оградок с могил, а потом перепродавала все другим людям. Злоумышленники стирали выгравированные надписи, перекрашивали оградки и выдавали их за новые. Орудовала группа на кладбищах Червишевское-1, Червишевское-2, Верхнеборском, Букинском, Новотарманском, Переваловском, Ембаевском и Боровском.
Лукошкова даже зарегистрировалась в качестве предпринимательницы, оказывающей услуги ритуального толка, поэтому долгое время злоумышленникам удавалось находиться вне подозрений.
Сотрудники правоохранительных органов вышли на них в октябре 2014 года, когда был задержан еще один участник этой группы — ранее судимый 54-летний Вячеслав Хороджа, сожитель Лукошковой. Взяли его по другому делу, но во время допросов выяснилась его причастность и к «бизнесу на костях». Сейчас он единственный из всех подсудимых находится в СИЗО, потому что уже успел получить срок — шесть лет колонии — за другое преступление. Остальные ходят под подпиской о невыезде и посещают заседания самостоятельно, не под конвоем.
— Но рано или поздно они ведь окажутся в местах лишения свободы, — говорит мне один из потерпевших. — На что они рассчитывают? Даже в криминальной среде такие преступления считаются из ряда вон выходящими… Представьте, если какому-нибудь сидельцу передадут с воли, что могилку его матери осквернили, украли памятник, да он моментально найдет этих людей и по-своему решит проблему.
Но сейчас проблему решает суд. Потерпевшими по этому делу признаны 22 человека (хотя от сотрудников правоохранительных органов я слышала, что их может быть в десятки раз больше, а фигурирующая в уголовном деле информация — это только та, подтверждение которой удалось собрать следствию в установленные законом сроки). Бытует мнение и о том, что в предприятие, которое затеяла Лукошкова, были втянуты, скорее всего, еще и другие люди — помимо тех, что сейчас сидят на скамье подсудимых. Например, работники и сторожа кладбищ, которые снабжали жуликов информацией и обеспечивали им беспрепятственный проход через все входы-выходы. Тем не менее, обвинение в участии в организованной группе (это четвертая часть статьи «кража») предъявлено только предпринимательнице, Хородже и Сысоеву. Остальным подсудимым вменяют более щадящие части этой же статьи. Тяжесть совершенных преступлений зависит от того, какой ущерб был причинен потерпевшим.
Судя по материалам дела, которые вчера зачитывала гособвинитель, среди потерпевших очень много пенсионеров. Они, как и Нинель Аркадьевна, собирали на памятники своим родным по копейкам. Но дело даже не в этом: самое страшное — увидеть разоренную могилу близкого человека. Для Владимира Валентиновича это стало настоящим ударом.
В 2007 году он потерял 15-летнего сына Александра. Мальчик поехал на соревнования по стендовой стрельбе. Машина, в которой его везли, попала в аварию. Юный спортсмен погиб. Родители обустроили его могилу так, чтобы навещать Сашу могли всем классом — поставили скамейки, несколько красивых плит… Четыре из них стащили, практически не таясь. Накануне пропажи Владимир Валентинович видел на кладбище нескольких человек, в одном из которых позже опознал Вячеслава Хороджу.
— Они проходили мимо могил, возле одной задержались. Один спросил у другого: «Нормально?» Тот ответил: «Нормально». На следующий день этого памятника уже не было, — рассказывает Владимир Валентинович.
Через некоторое время добрались и до могилы его мальчика…
— Как вы просите наказать подсудимых? — спрашивает гособвинитель потерпевшего.
— Я считаю, что есть высшие силы, и наказание они в любом случае понесут…
— И все-таки, как вы просите: строго, не строго, на усмотрение суда?
— По максимуму статьи.
Этот же вопрос задали и Нинель Аркадьевне, которая растерянно оглянулась по сторонам и сбивчиво проговорила:
— Так и не знаю даже… Совести же у них совсем нет, если на мертвых людей замахнулись…
… Сейчас суд знакомится с материалами уголовного дела — это 21 том. Слушают потерпевших и свидетелей. Затем, объявила судья Галина Якубовская, слово предоставят подсудимым, если они, конечно, захотят говорить.
***
фото: