Последний зритель
Вечером в здании старого драматического театра на углу улиц Первомайской и Герцена замерла тишина.
В полумраке коридоров больше не слышится суетливый стук каблучков актрис, в окошках касс не дежурят пожилые билетерши, а в фойе никогда больше не будут продавать пирожки и «колу».
Пыльные гримерки опустели, но по привычке заперты на ключ. Почти все лампочки выкручены.
Мне посчастливилось стать, может быть, последним посетителем 73-летнего «старичка»-театра.
Хотели вернуться обратно…
В полумраке пыльной гримерки, освещенной единственной оставшейся «вживых» 20-ваттной лампочкой, мы беседуем с артисткой драмтеатра с 8-летним стажем Татьяной Телегиной.
— В один из дней поздней осени, когда мы уходили из театра, был банкет. Но мы спустились на сцену и долго сидели, думали, вспоминали — сколько она нам дала… Было до слез больно прощаться. Ведь здесь все такое родное. Я уже привыкла ко всему этому. К тумбочкам, столам страшненьким… Этот театр я воспринимаю как явление природы — в ней ведь не бывает прямых линий. Так и здесь. Где знаешь каждую трещинку, каждый скрипучий ящичек, с которым нужно осторожно обращаться.
В новом театре все такое ровное, покрашено белой краской. Там поставили новые зеркала. Они — удивительные, по 18 лампочек, но мы настолько привыкли к этому своему разбитому трильяжику… И первым было ощущение, что мы хотим обратно в свой старенький, «раздолбанный» театрик. Но постепенно привыкаем к этой красоте, чистоте, где в каждой гримерной — душевая и санузлы.
Заброшенный ангел
Оголенная сцена замерла в полумраке. Одинокие прожекторы, которые с трудом удалось включить, осветили осиротевшую обитель муз. Истоптанные и исколотые серые доски пережили многое. Из старых декораций осталось лишь несколько странных предметов: посеребренное кресло-качалка, желтый молоток размером в половину человеческого роста, какие-то пестрые свертки, пустые металлические сундуки.
Татьяна показала и гвозди, вбитые многими актерами в пол близ кулис. Традиция.
— Очень добрая примета, если ты нашел на сцене недобитый гвоздь — заколотить его. Как будто ты себя присоединяешь к этой сцене. Если ты в большом театре на гастролях бываешь и хочешь в нем остаться — тоже вбиваешь гвоздь. На новой сцене у нас с этим возникла проблема, поскольку все — новое, из какого-то дорогого дерева, — очень жалко портить, и непонятно, что с этим делать.
Сердце театра — это сцена. Она обладает мощной энергетикой, и к ней можно относиться, как к живому существу. Бывают дни, когда ты выходишь на площадку больной или расстроенный, у тебя может не быть голоса, но только ты выходишь на сцену — и она тебе помогает. Тогда забываешь обо всем, и голос появляется, пропадают все болезни.
Сцена — это твой ангел, она тебя ведет. Может помочь, что-то подсказать и открыть. А если не помогает, значит, ты ее чем-то обидел, поленился, что-то забыл сделать…
Домик Кинг-Конга
Тяжелая ткань портьер больше не скрывает голых стен, окружающих сцену. Из пустого зрительного зала теперь открывается вид на последнюю театральную «декорацию» — огромные 15-метровые створки незапертых дверей, обитых оцинкованным железом и освещенных сверху двумя тусклыми лампами. «Это что, домик Кинг-Конга?» — изумленно спрашиваю я у Татьяны. «Да, действительно, похоже», — заливисто смеется она и не может остановиться.
Смех раздается непривычно громко и резонирует где-то в сумраке таинственной комнаты для великана. Раздираемый любопытством, осторожно захожу внутрь зала размером с небольшой школьный стадион. «Точно — вот и его кровать», — замечаю я стеллаж высотой метра четыре. «А вот и его стул», — добавляет Татьяна, показывая на 10-метровое П-образное сооружение из листового железа… «Здесь хранили декорации, — наконец объясняет она, — теперь их вывезли».
Казалось, что в запустелом складе, потолок и стены которого скрываются в необъятной черноте, должен гулять и завывать ветер. Однако здесь все еще тепло и сухо, и летучие мыши тоже не пищат над головой. И непривычно тихо. Ни единого звука.
Вернувшись из жутковатой экскурсии на сцену, сами того не замечая, мы переходим на шепот. В глухой тишине каждый звук кажется в десяток раз громче. «Акустика здесь была очень хорошая. А в новом театре, если честно, — не очень. Как ни стараемся, звук идет не в зал, а за сцену, и гаснет», — делится секретом артистка.
Пыль осталась в старом театре
Пробираясь по узким коридорчикам, переходам, цехам, невольно начинаешь чихать — театральная пыль, еще не «забывшая» запахи грима и декораций, буквально врезается в нос непривычному посетителю.
— Многие связывают энергетику театра со старой пылью, которая все видела и впитала в себя. Эти премьеры, репетиции, праздники.. Театр без пыли — это не театр, поскольку везде очень много пространств, и она накапливается. От нее нельзя избавиться — такое огромное сооружение со множеством разных закоулков невозможно очистить от нее. Эту пыль мы тоже ждем, когда она, наконец, появится в новом театре.
Хорошо поступил Юрий Никулин, который закрывая старый цирк, набрал воздух со сцены в банку и закрыл ее. А в новом, перестроенном, — открыл и выпустил его. Вместе с той пылью и энергетикой.
Пережили многое
Когда бродишь по мрачному театру, из людей в котором остался только один охранник на входе, становится не по себе. Однако Татьяна с таким интересом и рвением проникает в самые темные уголки, подвалы, и поднимается по опасным высоким лестницам, что диву даешься. И рассказывает.
— Много было случаев, которые приятно вспоминать. Например, как в комнату к моей соседке залетела целая стая птиц, и она их выгоняла — забыла зимой закрыть форточку… Однажды я и сама приютила больного воробья, выхаживала его под кроватью. На третьи сутки он оклемался и начал носиться по комнате и по мне. Говорят, когда залетают птицы -это к вестям, иногда — к смерти, но я не верю в плохие приметы.
Ничего плохого из жизни в старом театре не приходит на память. Никогда он не казался мне пугающим. Наоборот, в этих темных коридорах чувствуешь какую-то поддержку, что-то доброе. Никто не видел здесь привидений, не рассказывал каких-то жутких историй. Может быть, сейчас, когда все вывезли, они появятся.
Но театр, в первую очередь, -это люди. Очень жаль, что многие старые актеры ушли, не дождавшись переезда.
Новый год дома
Уходящий год принес актерам не только переезд, но и сблизил их со своими родными. «Благодаря» кризису, как рассказала Татьяна Телегина, актерам выпадает немного работы в праздники. Многие из них впервые за 5-10 лет смогут побыть дома в новогоднюю ночь, как и сама Татьяна.
Старый театр опустел, и судьба его решена — больше в нем никогда не будут ставить спектакли. По слухам, на его месте должен появиться ресторан или ночной клуб.
В январе опустеет и актерское общежитие — всех работников сцены заселят в новые квартиры. Но шоу продолжается — новый драмтеатр со старыми и новыми актерами ждет своих зрителей.
***
фото: символический удар гонга для старого театра уже прозвучал — настало время нового