От немца к немцу
Премьера постановки «Птица Феникс» в театре «Ангажемент» состоялась год назад.
С тех пор эта постановка несколько раз рождалась заново. Как Феникс. Происходило это по разным причинам, нет смысла их перечислять, поскольку в театре такие обновления почти норма. То актер уйдет, и на его роль введут другого, то еще что-нибудь.
В сентябре «Птицу» сыграли с актером «Коляда-театра» Олегом Ягодиным. Но это была разовая замена, надо было искать постоянного исполнителя роли немца Мартина Штарка вместо уволившегося из «Ангажемента» Тимофея Шилова. Нашли Евгения Совастенкова. До сих пор Евгений играл в эпизодах, трудно было понять, какой он актер, есть ли в нем что-то интересное, кроме внешности (а внешность такова, что поклонницы должны штурмовать театр с букетами наперевес).
Немец Мартин выглядит ходячим анекдотом, его роль сложилась из шуток уровня Михаила Задорнова на тему «мы и они». Актер рискует остаться на этом уровне, если не обнаружит драматизма за поверхностным комикованием.
Мартин Тимофея Шилова был простодушным парнем. Большой ребенок, теленок, которого каждый мог потянуть в свою сторону, и он шел, пьяно мыча. Дезориентация немца в чужой среде вызывала сочувственный смех. Откуда ж ты выпал, милый, что занесло тебя в Сибирь, зачем поехал с русскими актерами на дачу к богатею, где они будут работать клоунами на детском празднике, деньгу зашибать…
Мартин Олега Ягодина не зависел от коллег, существовал в параллельной вселенной. Наугад ориентируясь в незнакомом пространстве, пребывал в заблуждении, свойственном пьяному: вот-вот поймет, поймает, ухватит суть, накроет незнакомую реальность, как бабочку, сачком, понятийной сеткой… Однако в некоторые моменты Мартин вдруг достигал трезвой ясности, это были моменты совпадения актерских судеб, театральных техник, штампов: что русские, что немцы – похожи, если они актеры. Олег Ягодин существовал в спектакле легко, импровизационно.
Мартин Евгения Совастенкова – формально чужак, чувствовалось, что его играет свой человек, родной. Притом внешне он, быть может, самый немецкий среди Мартинов. Тевтонский рыцарь.
Актер шел за словом, держался поручня, смешил анекдотичностью положений, что простительно для новичка. С другой стороны, нельзя сказать, что он совсем неопытный: аккуратно миновал соблазн пародии, любительского шутовства. Неизвестно, в какую сторону развернется, но уже то хорошо, что не мешает.
Интересно наблюдать, как вместе с Мартином меняется героиня Татьяны Пшеничниковой. Ее Маша Петрова флиртует с немцем: и потому что иностранец, и потому что новый объект для обольщения, и потому что она актриса, всегда играет и обольщает.
С Мартином Тимофея Шилова Маша флиртовала по инерции, не имея цели всерьез увлечь, пленить. Затем, жалея большого ребенка, опекала его по-матерински.
К Мартину Олега Ягодина подступалась с любопытством, использовала каждый шанс прикоснуться, обнять. Несомненно, он ей очень нравился.
Наконец, рядом с Мартином Евгения Совастенкова появилась Маша менее вульгарная, чем прежде. Шелково смеялась, приманивала, горячила кровь.
Один из зрителей назвал «Птицу Феникс» набором бессмыслиц, но признал: завораживает. Гипнотизирует, не отпускает. Я смотрела «Птицу» в шестой раз, пьесу читала, однако не взялась бы объяснить зрителю, что это и где в этом искать смысл. Ответ нахожу в процессе, а потом забываю.
В финале Кеша Козлов спрашивает товарищей: ну что, ребзя, понял кто-нибудь что-нибудь? Все поняли. Лишь Мартин растерян: ничего не понял. Тут зрители смеются. Подозреваю, что многие в этот момент солидарны с немцем: он точно выразил их чувства.
А Мартин продолжает: ничего не понял, но все время плачу.
На спектакле 25 октября 2008 года хотелось плакать. Леонид Окунев в роли Кеши Козлова играл без надрыва, сильно, страстно; уж он-то знал, в чем смысл, он знал, что сбылись пророчества: «Придут ироды и будут в ваших храмах коней держать!».
Искусству отвели время между завтраком и обедом, актеры могут мнить себя служителями прекрасного, однако им твердо указали, где их место. Не служители – прислуга.