«Я всегда работал для души…», или Гравюры Кобелева как энциклопедия тюменском жизни
Я гравюры Кобелева помню еще с университетских времен.
Со стены одной из учебных аудиторий несколько лет сурово смотрели на нас Хохряков, Усиевич, Пермяков и другие герои гражданской войны в Тюмени. Портреты впечатляли не богатством цветов (в линогравюре их всего два — черный да белый), не изяществом линий, а какой-то рубленой монументальностью, непридуманностью, как кусок грубого хлеба, не отрезанный, а отломанный руками. Книжные представления о революции у нас были довольно романтическими. Аскетизм гравюр привносил в них холодок трагического. С тех пор мое эмоциональное восприятие тех революционных времен всегда подкрепляется кобелевскими гравюрами, обладающими свойством врезаться в память, да анненковскими иллюстрациями к поэме Александра Блока «Двенадцать» («Черный вечер… Белый снег…»)
Вспомнил я об этом в выставочном зале Тюмени, где вот-вот откроется вернисаж Eвстафия Кобелева. Художник здесь же, рядом со своими творениями, которые заботливо расставлены у стен. Часть гравюр уже подвешена на шнурах. Не часто приходится рассматривать картины и их автора одновременно. Невысокий человек с черными разбойничьими бровями неулыбчив, но доброжелателен. О каждой картине помнит столько интересных подробностей, что комментарии можно публиковать отдельно.
Сколько выполнено гравюр -не помнит. На выставке представлено 155. Но даже этими можно смело иллюстрировать учебник по истории Тюмени.
Eршовский цикл. Декабристы. Тюмень — 1919-й год. Лесоповал. Николай Кузнецов. Ненецкие сказительницы. Нефтяной север. Ставший хрестоматийным «Дирижер», где вдохновенно взметнул руки работяга, сигнализирующий трактористам при перевозке буровой. Индустриальные пейзажи ТЭЦ-2. Инвалиды афганской войны. Женщины России. Черный ворон…
Спрашиваю: сколько времени уходит на одну линогравюру?
— Месяц-полтора,- отвечает художник, а когда слышит байку о том, что резчики гравюр — лентяи по сравнению с живописцами, возмущается:
— Попробовали бы сами! Одни только доски совмещать — ювелирная работа. А если испортишь — доску выбрасывать приходится.
(Доской называют и линолеум, и металл, и дерево — словом, любой материал для гравировки.) На вопрос об учениках Eвстафий Климентьевич отрицательно качает головой:
— Никогда не преподавал, потому что время, силы и нервы отдавал только творчеству. Правда, сын художником стал, да и внучка в художественной школе. Eсть у нее способности. Но сейчас художникам несладко. Те, кто интересуется искусством, — без денег. Им бы самим выжить. Ате, у кого есть деньги, заняты приватизацией. Материал дорогой. Недавно в своем интервью Глазунов сказал, что больше не будет своих выставок делать. Накладно. Некоторые малюют для продажи. На потребу невысоким вкусам. Я этим никогда не занимался. Несвободы внутренней не ощущал. Всегда работал для души. И дальше буду делать то же — всматриваться в жизнь и искать в ней интересное.
***
фото: