Огораживание и Уплотнение
Eсть знаковые слова, которые у мало-мальски грамотного человека вызывают устойчивые ассоциации. Например, огораживание. Или — уплотнение.
Огораживание — это, так сказать, новая экономическая политика в средневековой Британии. Тогда страну разгородили на овечьи пастбища, сгоняя с наделов крестьян. С тех пор в исторический лексикон вошла фраза: «Овцы съедают людей».
Уплотнение — исторически гораздо ближе к нам. После октябрьской революции 1917 года началось массовое переселение трудового люда в буржуйские квартиры. Появилась примета нового быта — коммуналки.
Моя ленинградская тетушка жила в такой коммуналке на Невском проспекте. Тетушкина комната напоминала собой коробку, поставленную стоймя. Площадь комнаты была метров 10 или 12. Зато высота — четыре с половиной метра. Тетушка была маленькая и старенькая. Поэтому оказалась в состоянии белить стены метра на три в высоту. А то, что было дальше, — терялось во мраке. Но мне, студенту с отличным зрением, нетрудно было разглядеть лепные украшения на бывшем буржуйском потолке. Они проходили сквозь стену и, видимо, продолжались в соседней комнате, а может быть, и в следующей.
Вот что такое было уплотнение в бывшей буржуйской квартире, одной из наследниц которого оказалась моя тетя-учительница, получившая вид на Невский благодаря громадному педагогическому стажу.
История ничего не забывает. Мы и на примере нашего города видим, как возрождается «огораживание». Банки, богатые фирмы, фешенебельные особняки отхватывают для своих нужд куски городской площади, а то и целые улицы. Несколько лет назад «Тюменский курьер» почти полгода защищал для города улицу Урицкого, которую «Тюменьпрофбанк» пытался превратить в стоянку своих служебных автомобилей и машин своих сотрудников. Улицу удалось оставить проезжей, но загородки и столбы несостоявшихся ворот до сих пор ограничивают движение. Точно так же бывший Центр международной торговли, а теперь -компания «Сибнефть», фактически приватизировал улицу Дзержинского, на которую запрещен въезд всем «посторонним» автомобилям. Доблестная автоинспекция следит, чтобы незаконная экстерриториальность не нарушалась.
Впрочем, на тему запретных знаков для чужих и разрешительных — для своих мы уже писали. Нам даже пообещали прислать официальные ответы. Да, видно, аргументов не собрали.
Что же касается уплотнения, то и оно, спустя почти век, странным образом реализуется в тюменской строительной и архитектурной практике. Многочисленные вставки и связки между ранее построенными домами норовят превратить городские кварталы в подобие средневековых укрепрайонов, способных выдержать многомесячную осаду. Мы уже писали о том, что эти архитектурные наросты-чаги не только ухудшают условия жизни тех, кто оказывается в каменном кольце. Но при этом дом-основатель, к которому прилеплен каменный «флигелек», начинает трескаться, распадаться. Словом, сюжет, многократно используемый в русских сказках, — и про кукушонка, подброшенного в гнездо маленькой пичуги. И про лисицу, что попросилась к зайцу в избушку — у порога переночевать. И про солдата, говорившего: «Бабуся, дай водицы испить, а то так есть хочется, что даже переночевать негде…».
Мы получили письмо двух доцентов Тюменской архитектурно-строительной академии, живущих в кондоминиуме «Кирова, 46». С цифрами в руках доценты Eлькин и Шарипов показывают на примере своего квартала (Кирова -Ленина — Семакова — Урицкого), что такое уплотнение по-тюменски. Они же обращают внимание на то, что первоначальное решение — не строить в историческом центре здания выше четырех этажей — кем-то и как-то невзначай было отменено. «Неужели изменилась концепция застройки исторической части города?» -спрашивают наивные доценты. И цитируют закон «Об основах градостроительства в России»: «Всякий может отстаивать свои права не в ущерб общественным и частным правам». И еще: «Градостроительство ведется гласно с учетом мнений всех заинтересованных сторон».
Что же нового останется от нашей эпохи в большом историческом словаре?
Огораживание, часть II? Уплотнение, часть II?