Сыщики-разбойники все выросли давно
Каждый год 1 июня возникает вопрос, от кого и зачем мы защищаем детей.
История и жизнь показала правильность и своевременность решения Международной демократической федерации женщин в 1949 году в Париже о благополучии и жизни детей. Закончилась война, было много сирот, больных, беженцев, многие оказались в другой стране без знания языка и средств к существованию. Конечно, не только детям было тяжело, но ведь от благополучия детей зависит благополучие всего общества. Так что 1 июня был объявлен Международным днем защиты детей. Это напоминание о необходимости соблюдения прав детей на жизнь, на свободу мнения и религии, на образование, отдых, на защиту от физиологического и психологического насилия. Родители, как и государство, должны соблюдать и признавать права и свободы детей.
Детство должно быть счастливым, но каждый понимает это по-своему.
Я довольна своим детством, росла я с мамой (папа не вернулся к нам с войны), жили в маленькой комнатке в большой коммунальной квартире в типовом деревянном доме, которых было много в Тюмени, но все их уже снесли. У нас был большой двор, обнесенный забором, с воротами и калиткой, которая открывалась поворотом железного кольца. Большой закрытый двор — это пространство для движения, пряток, катка зимой, катания на велосипедах, игр со скакалками и много чего еще. Движение в детстве необходимо как воздух, это энергия, которую не получишь от тарелки супа и котлеты, которая, превращаясь в молекулы АТФ, обеспечивает все физиологические процессы.
Летом мы постоянно играли в подвижные игры, особенно мне нравились «сыщики-разбойники», но мы помнили наказы взрослых, что дальше улицы Камышинской нельзя бегать, нас стращали висячим мостом через лог и злыми собаками на этой улице, что было правдой, одна девочка сильно пострадала от них. Но невозможно оградиться от всего. У нас в центре двора была волейбольная площадка с натянутой сеткой. Я была мала, но игра мне нравилась, и я толклась у сетки, так что однажды мяч прилетел мне в левое ухо. Было больно, но потом прошло; правда, в старости левое ухо стало хуже слышать, вот такой привет из детства.
В любую погоду субботы или воскресенья мы шли на Центральный стадион кататься на коньках. Выходишь из павильона — и тебя ослепляет свет, гремит музыка, ты вливаешься в массу катающихся. Никто не катался как ему вздумается, все в одном направлении, поэтому не было столкновений и падений. Когда шли домой, коньки вешали на шнурках через шею, а рукой поддерживали. Однажды мы, три девочки, шли мимо ограды Городского сада, а нам навстречу трое парней: один толкнул второго, второй первого, и тот повалился на меня. Опасаясь, что он поранится о мои коньки, я подставила левую руку… Перелома не было, но растяжение точно (спустя много лет на левом запястье образовалась гигрома — капсула, возникающая на поврежденном суставе или сухожилии).
Старшие ребята ловили птичек и сажали в клетки, а мне было их жаль. Я сумела забраться на высокий забор и двух птичек выпустить, но кругом были уши и глаза. Хозяин клетки, довольно взрослый парень, не ругал меня и не бил, но затребовал деньги за освобожденных птиц. Я маме не сказала, начала копить деньги. Сейчас я думаю, что маме надо было сказать. Она бы меня поддержала и отдала бы деньги парню.
В пятидесятые началось увлечение велосипедами, многим детям их покупали, и они катались в нашем большом дворе. Я даже не заикалась о велосипеде, зная, что у нас трудно с деньгами. Часто парни приглашали девочек прокатиться на раме. Меня никто не приглашал, но однажды я решилась попросить парнишку прокатить меня, он согласился. Рама оказалась очень узкой и твердой, ехали по тропкам с кочками и буграми, он за спиной пыхтел, видно, трудно ему было, несколько раз мы чуть не упали, но до крыльца доехали невредимыми. Больше я никого не просила прокатить меня.
Быстро и легко мы могли собраться и бежать на реку по улице Дзержинского, спуститься по лестнице и в воду. Я быстро научилась плавать, но далеко не заплывала.
Надо сказать, что мы не только играли и бегали, но и работали по дому. Моя мама ни разу не принесла коромысла воды, не вынесла ведра помоев, не хлопала половики, не мыла полы, не приносила дров из сарая зимой для печи, не чистила керосинку, а с тех пор, как мне исполнилось 14, и не стирала белье. Я сама все это делала.
У нас не было телевизора, а было радио, по которому слушали передачи: «Встреча с песней», которую вел Виктор Татарский, «Театр у микрофона», много детских передач. Позднее мы приобрели радиолу, слушали и пластинки на проигрывателе. Мы много читали, особенно летом; я помню, как мы сидели с девочками на завалинке дома с книгами и читали.
В кино я пошла, можно сказать, поздно: первый фильм, что я посмотрела в кинотеатре, был «Сердце матери»; я очень плакала. Потом уже регулярно посещала кинотеатры, их было несколько.
В середине 50-х годов надумали построить «Дом быта» в нашем дворе, поперек его, причем криво к нашим домам (отличительная черта нашего градостроительства), сломали наш забор с воротами и калиткой. Стройка шла долго, за зиму в котловане, вырытом под фундамент, скапливался снег, а по весне образовывалось глубокое озеро, по которому катались ребята на самодельных плотах. Один раз меня позвали переехать на другой берег. Мне было страшно, плот качался, стоять было трудно; больше я не решалась на такую поездку. Сейчас думаю, что это было очень опасное мероприятие, но, видно, у каждого из нас был свой ангел-хранитель.
Дети нашего двора летом были все в пионерских лагерях, путевки давали бесплатно. Выезжали мы в деревни Мальково и Червише-во, лагеря были в зданиях школ. Больше мне нравилось в Червишево, так как школа была рядом с небольшой рощей, где мне нравилось подбирать растения для гербария. Петь и танцевать я особо не умела, но зато была победителем во всяких викторинах и соревнованиях и часто участвовала в работе редакции газеты, отражающей лагерную жизнь.
Несмотря на трудную материальную жизнь, мы получили разностороннее и правильное воспитание. Немногие из нашего двора окончили высшие учебные заведения (уезжали учиться, как правило, в Свердловск или Омск). Большинство парней поступали в железнодорожное училище, другие — в машиностроительный техникум, также в музыкальное училище и кооперативный техникум, но, главное, все стали достойными людьми.