Последние километры войны
История не имеет сослагательного наклонения. И не допускает вариантов. А жаль.
1.
История, один из возможных вариантов которой я пытаюсь сложить, как мозаику… История, в которой не хватает очень многих фрагментов, касается незабываемых событий, случившихся в конце апреля — начале мая 1945 года в Берлине. Это штурм рейхстага.
Представьте себе — Королевская площадь перед рейхстагом. В уже отбитых у немцев зданиях Кроль-оперы и министерства внутренних дел, так называемого дома Гиммлера, на противоположной стороне площади накапливаются, готовясь к атаке, батальоны двух стрелковых дивизий 3-й Ударной армии -150-й сд и 171-й сд.
Большую часть войны эти дивизии-сестры сражались плечом к плечу. Сначала на Северо-Западном фронте — на Демянском выступе, освобождали Старую Руссу, за взятие города Идрица обе получили почетные названия Идрицких. В составе 1-го Белорусского фронта дивизии вышли к реке Одер. За Висло-Одерскую операцию награждены орденами Кутузова 2-й ст.
Батальоны готовятся к атаке. Быть может, к последней атаке войны. Раскладывают гранаты в подсумки. Поправляют каски. Связисты перематывают катушки с телефонным проводом, проверяют рации. Где-то здесь должен быть и капитан Баранов, командир роты связи 713-го стрелкового полка 171-й сд. О чем думает, что чувствует в эти минуты сорокалетний офицер, который почти в два раза старше своих рядовых и своих взводных? Каких-то пятьсот метров осталось до Победы, до конца войны, к которой он шел почти четыре года. Шел от омских Черемушек, откуда уходили на фронт воины-сибиряки, до этой Королевской площади в немецком городе Берлине. Когда-то важной и торжественной, а сейчас изрытой траншеями, огрызающейся взрывами снарядов, хлопками фауст-патронов, нервными очередями пулеметов. Пятьсот метров — где-то здесь проходит теряющаяся в дыму и грохоте граница. Eще немного и она разделит атакующие роты на живых и мертвых. Но навеки сохранит и тех, и других в списках героев. Конечно, если имена их вспомнят потомки.
Вот уже отложил телефонную трубку и встал с места командир дивизии полковник Негода. И начальник политотдела дивизии Сотников, прошедший всю войну, участник знаменитого и трагического Керченско-Феодосийского десанта в декабре 1941 года, произносит ободряющие слова. Сейчас, сейчас.
Все так и было. За исключением одной вольности, которую позволил себе автор. Среди готовящихся к штурму рейхстага не было Баранова Дмитрия Георгиевича, капитана, командира роты связи. И не могло быть.
Пятью днями раньше, 25 апреля 1945 года, капитан Баранов был убит в бою, когда подразделения дивизии очищали от противника Панков, северный пригород германской столицы. Панков — последний узел сопротивления на пути в Берлин. Eго улицы прямо переходят в кварталы Берлина.
2.
В моей домашней библиотеке отыскались воспоминания Михаила Гурьева, военного корреспондента дивизионной газеты 171-й сд «Защитник Родины». Книжке «До стен рейхстага» без малого полвека. И вот я медленно переворачиваю страницу за страницей, даже себе не признаваясь, что ищу среди строчек фамилию героя этого сюжета.
Был же когда-то случай. Мне передали фотографию младшего лейтенанта Александра Кармацких. Пилот штурмовика Ил-2 пропал без вести на Карельском фронте. Информации — всего две строки. Что не вернулся с боевого задания — 1943 год. И что погиб… в 1944-м. Однако в книге «Асы над тундрой» нашлось подробное описание того, что произошло 27 сентября 1943 года: с боевого задания не вернулись три самолета из четырех, бомбивших вражеский аэродром. Пилот одного — гвардии младший лейтенант Кармацких.
Забегая вперед, скажу: я не обнаружил в книге Михаила Гурьева того, что искал. Зато она сохранила дыхание весны сорок пятого года, запечатленное сначала в корреспондентском блокноте, а потом проявленное и даже усиленное профессиональной памятью журналиста.
Наверное, высшая справедливость все-таки существует. Поэтому штурм здания, ставшего символом фашизма, достался дивизиям, что большую часть войны воевали на «незнаменитом», тонувшем то в снегах, то в болотах Северо-Западном фронте. Уже названным мною сто пятидесятой и сто семьдесят первой стрелковым. Впрочем, еще 16 апреля 1945 года об этом было прямо сказано в обращении военного совета 1-го Белорусского фронта к войскам.
«…Славой наших побед, потом и своей кровью завоевали мы право штурмовать Берлин и первыми войти в него…»
3.
Страницы книги «До стен рейхстага» стоило бы назвать не только хроникой штурма, но и эхом этого наступления в человеческой душе, душе военного корреспондента. Военный журналист, а в довоенной жизни — школьный учитель, рассказывает и переживает о тех, кто до Берлина дошел и пал у порога Победы. Как, например, пулеметчик Сергей Гришанов, с которым корреспондент дивизионки познакомился еще в Померании. Он погиб 20 апреля, накануне выхода стрелкового батальона на берлинскую окружную магистраль. «…Совсем немного не дожил до победы, а ведь ему шел всего двадцатый год! Невыразимо тяжело терять боевых товарищей на последних километрах войны…»
Эти страницы можно читать и перечитывать глазами человека, очень заинтересованного в судьбе и капитана Баранова.
20 апреля. Капитан Баранов еще жив. Он еще воюет. Он еще отправляет бойцов своей роты восстанавливать поврежденную связь. Наверняка, как в далеком сорок втором, где он был взводным, Дмитрий Баранов и сам отправляется вместе с ними, соединять на скрутки или (как это делалось в сорок пятом, я не знаю) как-то иначе сращивает перебитую осколками линию связи. Потому что идет бой, а связь для боя, как глоток кислорода для того, кто задыхается. Eще пять дней подарят ему судьба или военное счастье. Он еще видит все, что происходит в этом наступлении, а может, это с ним самим и происходит, только мы этого не знаем, потому что не можем отсюда различить лиц.
Давайте увидим происходящее глазами военного корреспондента, который был там, и мысленно перенесемся в последние военные дни — в апрель сорок пятого года.
21 апреля, за полдень… «Товарищи корреспонденты, — говорит начарт дивизии подполковник Ширяев, — только что артиллерия дивизии открыла огонь по Берлину!». Батарейцы посылали по фашистской столице снаряды с надписями: «Подарок Гитлеру».
В тот же день в 6 часов утра наши стрелковые батальоны пересекли берлинскую кольцевую автостраду и вступили в пределы Большого Берлина.
К 13.00 наши подразделения подошли к пригороду Берлина — Бланкенбургу. Мы и раньше верили в близость победы. Однако из 1418 дней войны многим не хватило лишь полмесяца, недели, нескольких часов, чтобы вернуться и увидеть своих близких.
22 апреля. 525-й полк утром ворвался в Панков…
23 апреля. Пробирались из Бланкенбурга в Панков, где вели бой наши части. С утра моросил дождь, но потом погода разгулялась. Стало солнечно. И на душе радостно. Ведь Панков — последняя точка сопротивления врага перед Берлином. Улицы его сливаются с берлинскими кварталами…
24 апреля. Напряженные уличные бои. Полки дивизии даже отводились в резерв, чтобы привести материальную часть и вооружение в порядок, подготовить людей к новому удару и вновь вступить в бой.
4.
По решению командира 79-го корпуса рейхстаг штурмовали стрелковые батальоны обеих дивизий, 150-й и 171-й — батальон капитана Самсонова из 380-го полка 171-й сд и капитана Неустроева из 756-го полка 150-й дивизии.
Каждому хотелось быть первым.
Многочисленные публикации о штурме Берлина и собственно рейхстага не могут обойти тему острого соперничества между фронтами, армиями, корпусами, дивизиями и даже отдельными батальонами. Каждому из тех, кто оказался на направлении главного удара, хотелось быть первым. Первому форсировать. Первому ворваться в город. Первому поднять флаг над куполом избитого снарядами и осколками мин здания рейхстага.
Правда, журналист Михаил Гурьев, наш в некотором роде гид по апрельскому Берлину сорок пятого года, сформулировал это очень деликатно. «Между частями и подразделениями развернулось патриотическое движение за право первыми водрузить свой стяг над рейхстагом», — написал он в своей книжке. Маршалы и генералы тоже участвовали в этом патриотическом движении. Мне уже приходилось цитировать поручение маршала Жукова командующему 2-й танковой армией генералу Богданову — любой ценой ворваться в Берлин и водрузить знамя Победы не позднее четырех часов утра 21 апреля 1945 года. (Кстати, командующий 1-й гв. танковой армией генерал-полковник Катуков получил точно такое же указание и с теми же «контрольными цифрами»).
А подошел Первый Белорусский к рейхстагу, чтобы можно было видеть его без бинокля, — по разным воспоминаниям — только 28-29 апреля. Над Берлином уже нависал, «наступая и грозя», как писал Александр Твардовский совсем по другому поводу, Первый Украинский фронт маршала Конева.
Что касается описаний и даже документальных отчетов о штурме рейхстага, должен заметить: многие цифры в них «не бьются». Не стану с 75-летним опозданием рассыпать критические замечания. Нет у меня на это никакого права. И нет желания. Просто думаю, что у большинства участников и воспоминателей эти несколько дней слились в один — страшный и бесконечный. Пишу так потому, что своими глазами видел на обороте фотографии, принадлежавшей некогда самому капитану Ярунову, награжденному за рейхстаг орденом Красного Знамени и запечатленному с друзьями у этого здания, дату, написанную его рукой -31 апреля (!).
В стрелковых батальонах формировались специальные штурмовые группы, которым вручались подготовленные военным советом 3-й Ударной армии и пронумерованные красные знамена. То, что в конце концов было поднято над куполом рейхстага, имело номер пять. Eго доставила на вершину этого здания, да, собственно говоря, и всей войны, штурмовая группа, которую вел замполит неустроевского батальона (из 150-й сд!) лейтенант Алексей Берест. А флаг, который несла штурмовая группа 171-й дивизии, из батальона капитана Константина Самсонова, первым был укреплен над центральным входом в рейхстаг. А еще был незаслуженно забытый и по какой-то причине неотмеченный звездами Героя Советского Союза флаг группы разведчиков капитана Макова. В воспоминаниях упоминается знамя, с которым бежал к рейхстагу Петр Пятницкий, которое потом подхватил рядовой Щербина…
Дискуссии, споры, жалобы и обиды на тему «первого флага» продолжались не один десяток лет. И, кажется, идут еще до сих пор. Из одних «первых флагоносцев», как мне кажется, можно составить целый батальон, а может быть, и полк. Я не собираюсь никого осуждать и не вправе высказывать какое бы то ни было мнение. Как вспоминал бывший член военного совета 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант Константин Телегин, «водружение знамени Победы приняло уродливый характер».
Что получилось, то получилось. Вспомним: у победы много родителей. То самое знамя, которое, в конце концов, выиграло и битву самолюбий, растиражировано и ежегодно украшает наши майские праздничные колонны. Eго легко отличить от подделок. У настоящего от нижнего края полотнища была оторвана полоса, и потом его пришлось подлатать. На этом о знамени Победы — все.
5.
Пора вернуться к капитану Баранову, командиру роты связи 713-го стрелкового полка 171-й стрелковой дивизии. К сожалению, удалось узнать о капитане до обидного мало. Всего четыре задокументированных факта. И три фотографии. Туманные воспоминания его дочери, которые пересказала мне внучка капитана Баранова — Любовь Геннадьевна Алиева, живущая в Кондинском районе. Более подробную информацию удалось собрать о двух дивизиях, в которых Дмитрию Баранову довелось воевать. Отсюда попытка автора этого текста сложить из находок связный рассказ.
Наш герой родился в Москве в 1905 году. Сын мастерового. Вот он на карточке с отцом и двумя младшими Барановыми. На отце лихо заломленный картуз, надо полагать, по моде, бытовавшей в рабочей среде начала прошлого века. Фотография позволяет думать, что какой-никакой достаток в семье все же был. Дорогое фото, паспарту с претензией и надписью «не по-нашему»: «Cabinet Portrait».
Из карточки, пожалуй, больше ничего не выжмешь. Разве что уверенность, что некто, владевший ею, очень дорожил этим изображением, напоминавшим о былых временах или событиях. Снимок был велик, и чтобы его удобнее было хранить, картонку сложили пополам.
Семья Георгия Баранова жила в той части Москвы, которая называлась Сыромятники. Этим, видимо, зарабатывал на пропитание местный люд. Справочники утверждают, что «в советские годы Сыромятники считались неблагополучным районом с большим количеством асоциальных элементов». Связано ли это с судьбой Дмитрия Баранова, неизвестно. Во всяком случае, его жизнь в тридцатые годы связана с Сибирью, куда он, как мы предполагаем, отбыл по собственной воле. Любовь Дмитриевна рассказывает, что примерно в середине тридцатых ее дед жил в Тюмени. Здесь познакомился со своей будущей женой, семья которой бежала от раскулачивания из уральского городка Тавда. Году в 1936-м семья Барановых из трех человек уже живет в крохотном поселке Луговой, который и сейчас есть в Кондинском районе. Живут в лесу и работают в лесу. Глава семьи — начальник химподсочки. Он добывает живицу — янтарные слезы сосны. И так вплоть до июля 1941 года.
Война. Оставив жену Eвдокию и трех детей, Дмитрий Баранов отправляется в Черемушки. Это пригород Омска, где из мобилизованных сибиряков формировались регулярные части Красной армии.
Одна из таких частей — 364-я стрелковая дивизия, сформированная постановлением Государственного комитета обороны (ГКО) N 459 cc от 11 августа 1941 года. В составе 1-й Ударной армии она с 10 февраля и до 20 мая 1942 года на Северо-Западном фронте. Участвует в Демянской наступательной операции. Участвует и Дмитрий Баранов в многочисленных попытках ликвидировать зловредный Демянский выступ, где находилась как бы в полуокружении 16-я армия вермахта. Судя по всему, успешно, как свидетельствует еще один имеющий к нему непосредственное отношение документ. А именно — наградной лист на Баранова Дмитрия Георгиевича.
Командир штабного взвода роты связи 1216 стрелкового полка, призванный Кондинским РВК в 1941 году, участвовал в боях под Соколово Старо-Русского района с 22.3.42 по 1.4.42. Награжден медалью «За боевые заслуги».
«…Проявил себя как отважный боевой командир. Взвод, невзирая на беспрерывные бомбардировки с воздуха, обеспечивал штаб полка бесперебойной связью. Тов. Баранов неоднократно сам выходил на восстановление линии. Так, 28 марта линия выходила из строя каждые 5-10 минут. Противник усиленно вел минометный огонь. Фашисты наступали. Тов. Баранов сам вышел на восстановление линии в 300 метров от кп полка и встретил группу фашистов в 6 человек, которые ножами резали телефонную связь. Баранов меткими выстрелами из винтовки уничтожил 5 фашистов, одному удалось скрыться. В этот день т. Баранов устранил 26 повреждений и обеспечил связь полка с батальонами…»
Впечатляет? Даже учитывая известную комплиментарность наградных листов. Один с винтовкой против шестерых. Вооруженных, скорее всего, автоматами. Полагаю, что за несколько лет, проведенных в кондинской тайге, начальник химподсочки неплохо освоил охотничьи навыки местного населения.
6.
И еще один вопрос я должен был задать себе, изучая текст наградного листа. В графе «военное звание» написано никогда прежде мною не встречавшееся: «б/звания». Командир штабного взвода связи должен быть командиром (в мае 1942 года слово офицер в Красной армии еще не употреблялось). Как минимум, сержантом.
Живых свидетелей этих событий давно нет. Остается предположить самое простое. Когда заполнялся наградной лист, Дмитрия Баранова в полку уже не было. Он уехал учиться. В соответствии с приказом наркома обороны N 85 в числе «лучших, проявивших себя в боях красноармейцев», Баранов был отправлен на курсы младших лейтенантов, может быть, даже и окончил уже учебу — время-то военное.
Как бы подтверждает эту версию еще один наградной лист, подписанный через полтора года после первого. Приказом по 1216 полку от 13 сентября 1943 года старший лейтенант Баранов Дмитрий Георгиевич, зам. командира роты связи, награждается медалью «За оборону Ленинграда». 364-я стрелковая дивизия с 22 июня по 22 августа того же года участвовала в Мгинской наступательной операции.
7.
Что дальше? Дивизия продолжает воевать на Ленинградском, затем на Втором Прибалтийском фронте. Старший лейтенант Баранов получает еще одну звездочку на погон и становится командиром роты связи. Теперь уже в 713-м полку 171-й Идрицкой ордена Кутузова 2 ст. стрелковой дивизии.
В последних числах апреля 1945 года эта дивизия, уже в составе 1-го Белорусского фронта, вышла к рейхстагу и вместе со 150-й стрелковой дивизией штурмом взяла его. Но капитан Баранов в этом последнем сражении уже не мог принять участие. 25 апреля 1945 года он был убит в бою и похоронен на братском кладбище в городке Блумберг земли Бранденбург, Германия.
***
фото: Лейтенант Дмитрий Баранов предположительно в 1942 году — на петлицах по два «кубаря»;Семейная фотография (примерно в 1910 году), какой она сохранилась;Семейная фотография после реставрации (дизайнер Денис Пономарев).